Экспрессионистическое начало в артистичной графике

В резко политизированной общественной атмосфере Германии 1920-х — начала 30-х гг. это направление нередко приобретало, особенно в графике, характер острой социальной критики и прямой политической сатиры. Открытым и острым драматизмом, апокалиптическим пафосом, так же как своей несколько отвлеченной метафорической образностью в сочетании с грубовато-энергичным, нарочито при- митивизированным графическим языком с экспрессионизмом сближается альбом литографий Н. С. Гончаровой «Мистические образы войны», изданный в Москве в 1914 г. Русский футуризм, к которому принадлежало творчество этой художницы, был в известной мере параллелью этого течения.

Вообще в русской графике 1910-х гг. экспрессионистические тенденции (хотя и не оформившиеся в целостное направление) выразились достаточно ярко. Они ощутимы в рисунках М. Шагала — фантастических, остро субъективных, с неустойчивыми, порой странно разорванными фигурами, экстатическими жестами, нарочито сбитыми пространственными отношениями и драматическими контрастами черного и белого цвета.

Страстным порывом пронизаны бесчисленные рисунки прессованным углем рано погибшего В. Чекрыгина, выполненные в начале 20-х гг. Вдохновенный утопической философией Н. Федорова, художник рисовал загадочный, таинственно-тревожный мир, где в бесконечном ко смически-неопре деленном пространстве сияют на бархатистой черноте охваченные неодолимым стремлением обнаженные тела.

Иначе проявилось экспрессионистическое начало в артистичной графике Б. Григорьева, мастера натурного рисунка, иронического наблюдателя жизненной суеты. Но в его простых набросках скрыто мощное чисто пластическое напряжение. Широкая бархатистая линия Григорьева изгибается упруго и самовластно, несет в себе заряд энергии и воли.

В цикле «Расея» (1917) в конкретных деревенских зарисовках художник ищет воплощения едва ли не мистической сущности национально-русского начала, его косной, стихийно-бессознательной статики. В каменных лицах григорьевских мужиков и баб с их жестким, глаза в глаза, взглядом на зрителя в упор остро выражена психологическая непроницаемость модели. Не контакт с ней, а полная его невозможность, абсолютное отчуждение между горожанином-художником и глубинной деревенской «Расеей».