Писать гения всегда трудно. Можно отобразить его внешнюю, показную сторону, его славу, величие, достоинство и гордость, что Репин и делал во многих портретах. Гораздо труднее увидеть за внешней, бес проблемной стороной то сложное, внутренней, часто темное и противоречивое, что и составляет суть гениеальности, ее тайную жизнь. Каким-то шестым увством Репин вдруг уловил в своем приятеле, которого называл «Мусорянин», сидящем перед ним в больничном халате, то тяжелое, больное и непредсказуемое, чю невозможно подогнать ни под какие определения, но что только и составляет действительную жизнь Человека и Гения. В водянистых и блеклых глазах его несчастною Мусоргского открываются такие страшные бездны и мрачные пропасти, от которых невольно становится жутко...
У Корней Чуковского, хорошо знавшего Репина и написавшего о нем восторженную книжку воспоминаний, есть поразительный эпи-зод, который как нельзя лучше характеризует настроение нашей либеральной интеллигенции в предреволюционные годы. Чуковский рассказывает, как однажды заметил Илье Пфимовичу, что в его портретах таится будто бы «зловещая сила»: почти всякий, кого он пишет, через несколько дней умирает. Написал Мусоргского — Мусоргский умер. Написал Писемского - - тот тоже скончался. А Пирогов? А Мерси д'Аржанто? Чуть только собрался писать для Третьякова потрет Тютчева, тот тоже заболел и вскоре скончался.
Присутствующий при этом разговоре писатель-юморист Оршср сказал умоляющим голосом:
- В таком случае, Илья Ефимович, сделайте милость, напишите, пожалуйста, Столыпина!
Все захохотали. Столыпин был в то время премьер-министром, и мы дружно ненавидели его.
Прошло несколько месяцев. Репин сказал мне: - А этот ваш Ор оказался пророком. Еду писать Столыпина по заказу Саратовской думы.
Писал он Столыпина в Министерстве внутренних дел и, возвратившись после первого сеанса, рассказывал:
— Странно: портьеры у него в кабинете красные, как кровь, как пожар. Я пишу его на эхтом кроваво-огненном фоне. А он не понимает, что это — фон революции.
Едва только Репин закончил портрет, Столыпин уехал в Киев, где его застрелили.
Репин повторил ошибки многих русских людей, поверивших в революционную демагогию, и разделил участь большинства из них. Революция отрезала ею любимые «Пенаты» от России и его вместе с ними. Сам того не желая, он оказался в невольной эмиграции. Его жена, удивлявшая в свое время весь Петербург своими экстравагантными выходками, умерла от чахотки в швейцарской больнице для бедных. Прелестное дачное местечко Куоккала, где было его имение «Пенаты» и которое когда-то было местом паломничества всей русской интеллигенции,
Портрет В.Л. Серова 1901
Основы оценки букинистических и антикварных книг www.russtarina.ru.
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.