приезжавшем сюда посмотреть на великого Репина, оказалось после революции 1917 г. в Финляндии, заглохло и захирело, превратившись и провинциальную глушь. Не стало больше знаменитых «сред», собиравших изысканную петербургскую публику — русских писателей и поэтов, художников и певпов, не было и милого домашнего общения. Остались только старость и одиночество.
«Теперь я здесь, уже давно, совсем одинок, жаловался он в письмах к Чуковскому. - Припоминаю слова Достоевского о безнадежном положении человека, которому «пойти некуда». Да, если бы вы жили здесь, каждую свободную минуту я летел бы к вам».
Революция, которую он так долго и жадно ждал, пронеслась и над ним, разрушив его счастливую и безмятежную жизнь и лишив тех опор, на которых она держалась: родины, благодарной публики, всенародной славы и благосостояния. Разрушила и его иллюзии по поводу благотворной и очистительной роли всех революций. Напуганный рассказами о зверствах большевиков, он по-детски радовался, когда нечаянно узнавал о «воскрешении» своих близких и друзей, о том, что Кони или Поленов, оказывается, вовсе не расстреляны, а все еще дышат и живут.
Он пытался приспособиться и к этой, ставшей скудной невольно-эмигрантской жизни и предлагал свою дружбу финнам. Написал большую работу под названием «Финские знаменитости» и обратился в музей Хельсинки «Атенеум» с просьбой купить ее. Но там отказались взять ее даже даром, и он говорил Чуковскому: «Вот до какого позора я дожил: и даром не берут моих картин».
Впрочем, и в бедности, и в дряхлости, и в одиночестве он по-прежнему не отходил от холста и вынашивал свои любимые замыслы. Улыбка не сходила с его старческих губ, а его письма, как и в былые годы, обрушивали на верных корреспондентов град восклицательных знаков, все еще свидетельствующих о его неугасающей способности удивляться и радоваться.
«Да, пора, пора подумать о могиле... — писал он в очном из послед них писем Чуковскому. — Было бы весело избавить всех близких от всех расходов на похороны... Это тяжелая скука.
Пожалуйста, не подумайте, что я в дурном настроении но случаю наступающей смерти. Напротив, я весел и даже в последнем сем пись-
Портрет А.П. Боткиной. 1901
ме к Вам, милым друг. Я уж опишу все, в чем теперь мои интерес к остающейся жизни, чем полны мои заботы.
Прежде всего, я не бросил искусства. Все мои последние мысли о Нем, и я признаюсь: работал, как мог, над своими картинами... Вот и теперь, уже, кажется, больше полугоода я работаю над... картиной «Гопак»: посвященной памяти Модеста Петровича Мусоргского... Такая досада: не удастся кончить... А потом еще и еще: все темы веселые, живые.
А в саду никаких реформ. Скоро могилу копать буду. Жаль, собст венноручно не могу, не хватит моих ничтожных сил; да и не знаю, разрешат ли? А место хорошее... Под Чугуевской горой (так он в память о своей родине назвал уголок усадьбы. — Ред.) Вы еще не забыли?»
Купить кабель волоконно оптический 8 волокон кабельпроект.рф.
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.