Культура античности. Часть вторая

Я указал на сходство в положении Баклушина, задолжавшего ростовщику, с «adulescens» римской комедии и на различное отношение этих персонажей к своему безденежью. В отношении к предмету любви мы увидим ревкую перемену воззрений античного «adulescens», перенесенного в комедию нового времени. Бели в древности не считалось позорным любить девушку, живущую у какого-нибудь «1епо», и она могла, будучи избавлена от своего хозяина, получить все права в обществе, то подобное лицо если и встречается в комедии нового времени, теряет все свое очарованье и превращается ив Филематин Пластовой «Mostellaria» в самую заурядную «особу легкого поведения». И если древний «adulescens» не находил ничего ужасного в тон, что он влюблен в такую «virgo-meretrix», хотя и приводя родителей в негодование, то его собрат Баклушин приходит в ужас от одного того, что Настя занимается шитьем русских рубашек на продажу, и чуть было не бросает своей возлюбленной из-за этого (д. 1, явл. 8). Правда, «adulescens» не всегда стремится вступить со своей возлюбленной в «законный брак», но мы встречаем и такие случаи, особенно когда выясняется, что предмет его любви свободного происхождения. С этим мотивом «узнавания» мы встречаемся н у Островского, как увидим ниже. Замечу еще, что если Баклушин бледен и неинтересен, то ату черту он вполне унаследовал от своих прообразов — «adulescentes» древней комедии: в древней комедии лица, выступающие в ролях первых любовников, обычно никаких любопытных черт характера не имеют, и только «вторые любовники» обрисованы как живые и интересные люди (ср., например, Хорею в «Евнухе» Теренция или Каллидамата в «Домовом» Плавта). То же и у Островского: Елеся — необыкновенно живой и забавный персонаж пьесы.
В связи с указанием на классический характер первой пары любовников упомяну еще об одном мотиве, способствующем развитию действия.
Это мотив «удаления» молодого человека его возлюбленной. Мы встречаемся с этим мотивом в комедии Теренция «Евнух», где это удаление необходимо для свободного развития основной интриги комедии. Этот же мотив удаления мы находим я у Островского в явлении 6-м, действия 1-го, и хотя причины удаления у Теренция и Островского совершенно различны, но это только разновидности одного и того же приема, причем у Островского он обработан гораздо живее и естественнее, чем у Теренция.