Культура античности. Часть вторая

Почти необходимый персонаж римской комедии — «хвастливый воин» (miles gloriosus). Он так прочно вошел в древнюю комедию Рима, что без него трудно представить себе действие комедии. Роль его сводится к тому1, что он терпит полную неудачу в своих любовных похождениях и остается не при чем и в дураках, вроде фарлафа в «Руслане и Людмиле». В прототипе разбираемой нами комедии Островского — Плавтовой «Aulularia» — хвастливого воина, правда, нет, но его в роли неудачного любовника заменяет старик Мегадор, к которому восходит Ансельм Молье-рова «Скупого». И вот у Островского мы находим отражение этого типа неудачного любовника, который уже как бы научен многовековым горьким опытом и старается быть осторожнее, помня те невзгоды, какие тер* пели его литературные и сценические предки. У Островского в нашей комедии есть два лица, которые могут вести свое происхождение от такого воинственного предка. Но одно из этих лиц поступило благоразумно и, оставив свои любовные похождения, ограничилось скромною должностью квартального, и только при самом внимательном рассмотрении сквозь его полицейский мундир можно увидеть античные доспехи. Другое действующее лицо совсем не воинственного характера, но надо помнить, что оно восходит но прямо к «воину», а к Мегадору через Мольерова Ансельма. Это — Разновесов — «солидная личность», как оц охарактеризован в перечне действующих лиц.
Правда, неудачи Разновесова (д. 3, явл. 7) ничто в сравнения с теми, какие терпит Пиргополиннк у Плавта, но в других комедиях «воин» обычно тоже наказывается какими-нибудь двадцатью минами. Но ничто не помогает Равновесову — таков закон действия комедии, так глубоко сидят ее корни в античной почве: любовники благополучно соединяются, а «солидная личность» не при чем, как и старый Мегадор у Плавта и Ансельм у Мольера.
Таким образом, Разновесов восходит к двум прототипам античной комедии: к старику Мегадору Плавтовой «Aulularia» и к «хвастливому воину».