Еще большую роль, чем в немецкой книжной культуре первой четверти нашего века, сыграло возрождение творческой ксилографии в те же десятилетия в русской книге.
Ее относительно широкому применению отчасти способствовали обстоятельства внешние: разруха, недостаток цинка и в связи с этим — недоступность фотомеханической репродукции, успевшей почти убить к тому времени тоновую полуремесленную ксилографию. Теперь, однако, эта техника представала в ином облике, уже как авторская и сугубо принципиальная в утверждении своего собственного энергичного и строгого графического языка. Такая гравюра определила собой целое направление в книжном искусстве и сформировала характерную художественную разновидность книги.
Суть была в том, что ксилография дала книге энергичный, волевой, пластически активный язык. Взамен белого измельченного штриха тоновой гравюры, передававшего в своем многообразии различные фактуры предметов, пространственную глубину и светотень, в нее вернулся лаконичный черный штрих, свойственный древнейшей обрезной гравюре. Ксилография обрела чеканную четкость, ювелирную точность линии (в противоположность нервному, рваному штриху экспрессионистической графики).
Это, в частности, помогало добиться в книге особого строгого единства иллюстрации и типографского набора из пластичных четко выверенных по форме литер. На обложках же и титульных листах заголовки гравировались нередко вместе с изображением.
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.